Алена просила про детей - Алена получает про детей.
Главная моя претензия к детям заключается в том, что маленькие негодяи живут в атмосфере абсолютной безнаказанности. Если, например, взрослому половозрелому мужчине придет в голову поставить ноги мне на колени в метро, схватить за волосы или подергать за сережку с зайчиками, я всегда могу воспротивиться. Уважаемый джентльмен, могу сказать я, сдается мне, вы охуели.
Но что случится, обратись я к подобными претензиями к юному мальчику лет четырех? Ты сама охуела, ответят мне все люди вокруг. Это же ребенок, скажут они. Давайте изобьем нахалку палкой с гвоздем, скажут они.
Очень, знаете ли, грустно, когда тебя грозятся избить палкой с гвоздем, а ты вовсе и не виноват.
Вторая главная претензия к детям заключается в том, что ни одно живое существо на свете не может есть еду так же отвратительно.
Но в целом я считаю, что дети - это очень хорошо. Мне не очень понятна мотивация воинствующих чайлдфри, осуждающих любое деторождение (даже когда речь идет о щенятах!). По-моему, они совсем не думают о том, что однажды они станут восьмидесятилетними и дряхлыми, и если все разом перестанут рожать детей, не будет ни одного неудачника среднего возраста, чтобы менять им утку, носить тяжелые сумки и выслушивать безумные истории. Кроме того, кто тогда будет оплачивать мою пенсию и походы на поликлиничные вечеринки по ОМС? В общем, совершенно очевидно, что за детьми будущее, очень правильно, что их рожают.
И потом, представьте: вам девяносто, мир несправедлив и пугающ, вы очень злы и вам даже некого ударить тростью по коленкам с воплем "еще потрахайтесь тут!"
Впрочем, я не очень хочу рожать детей сама.
Во-первых, Бальзачни (я забыла ввести этого персонажа ранее - в общем, он живет со мной) запрещает мне. Он говорит, что я такая мнительная склонная к ипохондрии истеричка, что окажись я еще и беременной, меня придется отправить на Марс.
Во-вторых, я такая мнительная склонная к ипохондрии истеричка, что, наверное, умру от беспокойства, если на мне будет висеть ответственность за человеческого ребенка. Я едва могу вынести ответственность за крыс, а ребенок по меньшей мере в десять раз крупнее!
В-третьих, мой материнский инстинкт пока спит глубоким сном. Это, конечно, звучало смешно, когда мне было 16, но теперь мне почти 25 и уже, наверное, можно.
Мне, как правило, лень даже выплевывать виноградные косточки, а с ребенком нужно делать очень много разных непростых вещей. Например, кормить его или водить в школу. Будет очень тяжело без внешней мотивации.
В-четвертых, дети иногда вырастают и становятся подростками. Мне кажется, чем меньше подростков в жизни каждого взрослого человека, тем ему радостнее живется.
В-пятых, что я буду делать, если он вырастет не только подростком, но и подлецом? Вопреки моему безупречному воспитанию он может начать обижать маленьких пушистых зверей, продавать младшеклассникам героин, насмехаться над инвалидами или отнимать деньги у невнимательных людей. Когда это вскроется, он будет уже слишком крупным, чтобы отказаться от него, а топить детей у нас запрещено.
В-шестых, вдруг у меня родится мальчик? Он откажется говорить со мной о ночных поллюциях, а у Бальзачни слишком плохое чувство юмора, он может оставить доверчивому бедняжке серьезную травму.
В-седьмых, даже если мой ребенок будет прелестным, послушным и покрытым мягкой шерсткой, ему наверняка понадобятся друзья среди других детей. А другие дети лысые, шумные, омерзительно едят и ставят мне ноги на коленки в метро!
Ну а кроме того, доктор велел мне не поднимать тяжестей, а иные дети до того вырастают, что весят даже в сто раз больше крысы.