о гастрономических впечатлениях
Вчера мне наконец повстречался модненький японский автомат с напитками и я купила там вот это.
Мироздание, в общем-то, еще загодя начало намекать мне на то, что я что-то делаю не так. Сначала проход к автомату был забаррикадирован пожилой леди, решившей вздремнуть на картонных коробках под ласковыми лучами летнего солнца. Пока мы делали разные другие дела, пожилая леди проснулась и отправилась на послеобеденный моцион, но ее место заняла другая леди - менее пожилая, но в значительно большей степени обремененная картонными коробками (другими, на которых, по всей видимости, никто не спал). Она суетливо переставляла их с места на место, пыхтела, хрипела, скрежетала и, кажется, имела какую-то цель, к которой вероломно стремилась, но была настолько неэффективна, что мы так и не поняли, какую. Наконец и она покинула приавтоматные территории, а мы сумели достичь автомата, изучили ассортимент и остановили свой выбор на этом. Но автомат проявил крайне малую степень заинтересованности во всех купюрах, которыми мы располагали. Мы засовывали в него то те, то другие, а он оставался нем, холоден и отчужден. Мигал лампочками, отводил взгляд и делал вид, что нас тут нет и вовсе, и всех наших денег тоже. Впрочем, это оказалось последним испытанием на нашем пути: в конце концов мы насобирали 95 рублей мелочью (для этого нам пришлось купить еще один напиток у живого человека, симпатизирующего купюрам куда больше) и обрели это.
Это подарило мне самые яркие впечатления из всех, что я пережила за последний год (а за последний год я около недели провела в кабинете стоматолога, трогала козу и потерла глаза пальцами, измазанными в перце чили).
Больше всего это напоминало газированные инопланетные сопли с виноградным вкусом и хрустящими кусочками чего-то. Перед каждым глотком мне приходилось собираться с силами и убеждать себя в том, что скорее всего со мной не происходит ничего плохого. Ну, то есть, если эта штука там продавалась, наверное, ее до этого уже выпило по крайней мере несколько человек, и, вероятно, после этого они не почувствовали себя странно, в них не зародилась новая, враждебная по отношению к человечеству жизнь и не выросло никаких дополнительных частей тела.
Однако я не могу сказать, что мне не понравилось. Вероятно, это что-то типа стокгольмского синдрома. Мы с этим пережили вместе столько всего, что зарождение симпатии было неизбежно. Теперь воспоминания об этом периодически всплывают в моем сознании, вызывая смятение, смущение и нежность.
о благоразумии
Наистарейшая и наитолстейшая крыса разгрызла себе шов после операции и, превозмогая боль и глас разума, укомплектовала себя совершенно замечательной незашиваемой дыркой на брюшке, ведущей в недра ее стоического слабоумного тельца. Не то, чтобы это было действительно очень опасно, но осознание того, что теперь у меня есть крыса, внутрь которой я могу засунуть палец, причиняет мне некоторые страдания.
И что же наистарейшая и наитолстейшая крыса делает теперь? Теперь она бегает вниз головой по потолку клетки, повисает зубами на прутьях и периодически (чаще, чем нам обеим хотелось бы) падает вниз.
о вещах, которые нарушают целостность мировосприятия
Вот это совершенно очевидно нарушило целостность моего мировосприятия.